411. Интервью с Александрой Марининой (Общая газета, 1997, №31)

Побольше любви и поменьше крови

Сегодня детективы Александры Марининой можно увидеть на любом книжной лотке. На самом же деле романы пишет Марина Алексеева – подполковник милиции, кандидат юридических наук. Странное дело, не случись в нашей стране перемен, многие прирожденные банкиры так бы и пробавлялись кандидатскими и фарцовкой, а милиционеры так бы и ловили преступников вместо того, чтобы соревноваться друг с другом в тиражах своих бестселлеров и мемуаров.

- Такой оригинальный вопрос: как вы стали писательницей?

- Летом 91-го года коллега предложил вместе с ним написать научно-популярную книжку о наркотиках для издательства «Юридическая литература». Я сказала, что для научной книги у меня уже нет сил, скучно, давай лучше детектив. И за 19 дней мы написали детектив «Шестикрылый Серафим». У нас была такая любопытная придумка, что антиалкогольная кампания 85-го года была специально организована в интересах наркомафии, чтобы спровоцировать увеличение ввоза наркотиков в нашу страну.

Пока мы все это придумывали, случился путч. Потом издательство приказало долго жить. Мы отнесли эту повесть в журнал «Милиция», где, к нашему большому удивлению, ее приняли. Я долго не могла поверить, что это не сон. В декабре того же года уехала в отпуск и написала свою первую вещь со своей постоянной героиней Настей Каменской. Я с удовольствием сочиняла свою Настю, придумывала ей начальника, друга, а когда пришло время относить рукопись в редакцию, очень оробела. Все в том же журнале «Милиция» мне сказали: «Маня, не волнуйся, у тебя есть способности, пиши, все получится», Слаще морковки, чем журнал «Милиция» в моих перспективах не было. А в конце 94-го года ко мне обратились из издательства «Локид», тут же в течение месяца меня нашло издательство «ЭКСМО» с предложением выпускать мои «нетленки» отдельными книжками. Сейчас все это имеет тираж пять миллионов восемьсот тысяч, не считая допечаток, которые я не успеваю отслеживать.

- Сколько же произведений вы за это время написали?

- Издано восемнадцать. На протяжении двух с половиной лет я писала непрерывно. Одну вещь писала, считывала, вносила праву, относила в издательство, в тот же день начинала следующую. Еду в метро, обдумываю следующий эпизод. Я ведь целями днями на работе и на дорогу трачу каждый день полтора часа в одну сторону. Так что время на обдумывание есть. Вчера в метро рядом со мной сидел дяденька, читал «Чужую маску», сегодня тетенька читала «Стечение обстоятельств». Сидит, читает, моя фотография на обложке – вот вам и слава при жизни.

- Почему работу не бросите?

- Да у меня же еще пенсии нет, юрфак университета в милицейский стаж не входит. А без пенсии как? Во мне же сидит совковый страх: вдруг я завтра брошу писать или читателю разонравлюсь? Или появится какой-нибудь новый яркий автор, начнут читать его, а меня забудут, перестанут переиздавать. На что я жить-то буду?

- А сейчас вы богатый человек?

- Нет. Я получаю фиксированный гонорар при сдаче рукописи, он не зависит от тиражей. Вообще-то при том образе жизни, который я веду, деньги не нужны. Живу с мамой и бабушкой. В половине седьмого – подъем. По будильнику, со слезами, с ненавистью ко всему миру. В половине восьмого – выход из дома, чтобы в девять быть на работе. В семь вечера работа заканчивается, и я в половине девятого оказываюсь дома. Мне некогда деньги тратить. В воскресенье я устроила себе экскурсию в магазин «Петровские линии». На витрине висит роскошное пальто из норки за 42 миллиона. Ну, красивое. Но куда я в нем пойду: в метро с двумя пересадками в час пик? Или на улицу вечером, чтобы меня раздели? На светские тусовки я не хожу, поэтому костюмы от Кардена мне не нужны. Не пойду же я в них на работу.

- На работе знают, что вы – «та самая Маринина»?

- Знают, но служба есть служба. Там не спрашивают, пишущая я или нет. Когда я умудрилась прийти на работу в девять пятнадцать, опоздав на пятнадцать минут, с меня потребовали объяснение. То есть на меня распространяются все правила, никаких исключений. Это нормально, так и должно быть.

- Когда же вы пишете?

- На работе пишу, в выходные пишу. Я умудрилась дважды написать по роману за сорок пять суток. В отпуске я могу только что-то придумывать, у меня нет компьютера, который я могла бы взять с собой.

- Как же вы, не учась, овладели жанром детектива?

- Во-первых, я, конечно, всю свою сознательную жизнь читала детективы. Как только появился Конан-Дойл, сборники зарубежных детективов, Сименон, Агата Кристи. Все это доставала, стояла в очереди, покупала. И, начав писать, просто стала вспоминать то, что читала. Чтобы уж не совсем халтурно получалось. А поскольку занималась по службе аналитической работой, то привычка структурировать знания уже была. Законы прозы, которые объясняют в Литинституте, я вывела для себя сама и, по-моему, особых ошибок не сделала.

- И какие же это правила?

- Я стараюсь не писать криминальные романы, в которых есть только убегающие или выкручивающиеся преступники. Я стараюсь, чтобы в романе была какая-то тайна, налет непонятности, чтобы читатель мучился разгадыванием этой тайны, которая постоянно попадается ему на глаза и подогревает его интерес. Ну и, конечно, тайна должна открываться ближе к концу, но не на последней странице, потому что есть люди, которые любят сразу заглядывать в конец. Я стараюсь, чтобы они не доставили себе такой радости. У меня мама так любит читать, прочитает пять страниц, а потом смотрит в конец. Я говорю: «Мам, ну для чего же я так старалась, чтобы ты с самого начала знала, чем все кончится!» Так что за две, за три, за пять страниц до конца я тайну раскрываю, но ни в коем случае не в последней фразе.

- Женский детектив чем-то отличается от мужского?

- Я думаю, что в женском больше психологии, анализа, больше каких-то эмоциональных нюансов. У мужчин больше динамики, действия. Там побольше крови и поменьше любви, скажем так. У меня к тому же переплетаются по три-четыре сюжетные линии, в каждой по своей любовной теме, какие-то семейные, денежные проблемы, проблемы со здоровьем, с ремонтом, мало ли что в жизни бывает. Мне хочется выстраивать любовь, интриги по службе, как у Сидни Шелдона, но чтобы при этом была и мощная детективная история с милицией, с трупами, с постоянным расследованием.

- Получается?

- На днях я со своим другом ходила покупать себе джинсы. Мы зашли в ЦУМ. Я тут же кинулась смотреть сумки, забыв про джинсы, с которыми пошел разбираться друг. Воскресенье, магазин пустой, я слышу его голос: «Молодой человек, можно вас на минутку… Продавец, я к вам обращаюсь… Господи, да что же вы такое читаете, что вас оторвать невозможно!» Дальше громовый хохот. Я подбегаю. Молодой человек читает мой «Светлый лик смерти». Мой друг говорит: «Если уж так, то пообдерите джинсы дамочке-автору». Я разговорилась с продавцом, и оказалось, что он очень любит Шелдона. И поскольку ему кажется, что я пишу похоже, то он с удовольствием читает меня. Это был комплимент.

- Ваша героиня Настя тоже немного пишет…

- Нет, она переводит. Для заработка. Я знаю английский, и когда училась в университете, брала по договору книгу, переводила. Перевела учебник по криминологии, большую книжку по коррупции. Я первый раз очень рано вышла замуж. А муж, хоть и был москвич, учился в школе милиции в Омске. Вот он по ночам ходил на мясокомбинат кур мороженых грузить, а я подрабатывала переводами. На билет до Омска.